"Сыграй со мной партию, мой милый анонимный гений!" - 9

[zaraza293]

Название: Сыграй со мной партию, мой милый анонимный гений!
Автор: z@raza
Бета: Я и MW
Категория: слэш
Жанр: romance, AU
Пейринг: Шерлок/Джим
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклеймер: моя лишь идея
Размещение: пишите в личку, обговорим=)
Саммари: Во что выльется желание Джима сделать Мориарти анонимным персонажем, а милого Джимми из IT-отдела - любовником Шерлока Холмса?
Предупреждения: OOC

Глава 9 - часть первая

Глава 9

То ли в Джона вселился дух сообразительности, то ли его рукой управляла неведомая, но, без всяких сомнений, положительная и сообразительная сила, но в пакете, принесенном Джимом, помимо разнообразной закуски, оказался блок сигаретных пачек и бутылка коньяка. Оглянувшись на брата – тот подметал разбитую мной и Джимом посуду и разговаривал с кем-то по телефону - я откупориваю бутылку и, не вставая с корточек, вливаю в горло щедрую порцию алкоголя.
- Видела бы тебя матушка, - сквозь шум и оглушающее биение пульса в ушах я слышу голос Майкрофта. – Весь мятый, в рваной рубашке, лохматый, а теперь еще и пьяный.
Его дотошность неимоверно раздражает.
- Успокойся. Я трезв. Но собираюсь это исправить.
Оставив бутылку в левой руке, правой хватаю пакет и направляюсь к дивану.
- Зачем ты пришел? Мне сейчас не до словестного пикирования с тобой и твоим завышенным эго. Освободи квартиру от своего присутствия, - сажусь по-турецки на матрас и начинаю медленно и спокойно разрывать целлофан на блоке сигарет. Если бы не дрожали руки, все выглядело бы более чем правдоподобно.
- Губи свой организм хотя бы дорогой отравой, а не этой гадостью. – Майкрофт швыряет в мою сторону практически новую пачку элитных папирос, название которых не несет никакой важной информации. Я мог бы провести ряд логических умозаключений, чтобы выявить место изготовления, цену и даже то, почему прежде никогда не одобряющий моих вредных привычек Майк делится со мной табаком, но мне не хочется ни о чем думать. Наверное, впервые с момента, как я научился говорить и думать, внутри меня такая отчаянная тоска. О, это даже хуже той бури «боли и безысходности», что крутились сумасшедшем вихрем в моей голове, когда я узнал о фальшивой смерти Ирэн Адлер. Сейчас другое. Тогда просто не хотелось жить. А сейчас не хочется ничего. Не хочется даже хотеть. Я просто кручу закрытую пачку сигарет в своих руках, рассматривая матовую черную упаковку и серебристый рисунок тигриной головы в правом верхнем углу. Так до отвратительности плевать.
- Что произошло у вас двоих? – Брат протягивает мне зажженную спичку и я, словно очнувшись, подношу к огню две сигареты. Отдаю одну Майкрофту.
- Ты можешь посчитать, что твоего брата забрали зеленые человечки из бредового фантастического фильма, - невесело усмехаюсь, с удовольствием мазохиста затягиваясь до горечи в легких крепким дымом. Яд этой отравы сейчас спасение для моих и без того потрепанных нервов. – Я впервые совершил необдуманный поступок!
От этого хочется смеяться. Хочется истерически биться в припадке, головой разбивая бетонные стены. Никотин разлагает мою кровь, уничтожает изнутри, сжигает, и еще, еще тысячи синонимов, черт бы побрал этот столь богатый язык. И еще. И еще.
Хочется падать в бездну, разгоняя на своей дороге неугомонных демонов, что осмелятся встать на моем пути. Падать, грешить. И смеяться, смеяться. Потому что ничего иного больше не остается. Откуда этот слишком уж явный и наигранный пессимизм, интересно?
- Если ты сейчас же не прекратишь, мне придется дать тебе по лицу и вызвать психиатрическую бригаду. Не слишком ли много помешательств за это время? – Абсолютно спокойно спрашивает Майк, выдыхая мне в затылок серое облачко дыма. Я чувствую приторный и концентрированный запах яда, он не тормозит о мои волосы, нет, он маячит перед глазами и ноздрями, заставляя моргать и задерживать дыхание. Не люблю, когда курят в непосредственной близости от меня. Только Джиму можно было так делать. О, как же мне нравилось, когда он так делал. Особенно сидя на своей кухне, почти без одежды, с приглушенным светом в помещении, когда велись эти пошлые разговоры – те самые, которые бывают только глубокой ночью, в темноте, интимные, личные. Не шепотом, но которые слышно с трудом, только если неосознанно придвигаться ближе, еще ближе, наблюдать, как уголек сначала загорается ярче, а затем серый дым окутывает небольшое помещение, придавая своеобразное таинство и без того предельно откровенному общению.
Усмешка трогает мои губы, и я заглатываю новую порцию коньяка, надеясь подавиться, чтобы перевести тему. Подавиться и впасть в кому, к примеру. Увы, это невозможно, но я не хочу говорить об этом, о нас. Ведь «нас» больше нет. Но именно об этом мы говорить и будем. Потому что Майкрофт волнуется. А когда волнуется один из членов Британского правительства, это может быть губительным для окружающих. Тем более для порядком доставшего его родственника.
- Ответ «пошел к Дьяволу» не принимается?
- Если бы Люцифер и существовал, он давно был бы у меня под наблюдением. Не требуй от меня невозможного, - брат замолчал, надеясь на мою ответную реплику. Не угадал. – Шерлок…
- Что я могу сказать тебе? Вернее не так: что нового я могу тебе сказать? Я растерял последние мозги в ворохе последних событий, но не потерял умения логически мыслить. Этим навыком обладает даже Джон, хоть и тщательно скрывает сей факт от окружающих. Ты знаешь про Ирэн, я даже удивлюсь, если в твоем столе не лежит видеозапись с камер наблюдения того, чем мы занимались с ней. Так что ты хочешь услышать от меня? – Затягиваюсь снова, целенаправленно набирая в легкие столько отравы, сколько не помещается. Я хочу сменить тему, хочу разучиться говорить, навсегда, лишь бы Майкрофт не слышал меня. Потому что я настолько же сломлен и подавлен, насколько оголен внутри. Все барьеры полетели в бездну, к чертям и одержимым, все мои маски, вся моя ложь. Я абсолютно гол и открыт, тем более перед таким проницательным человеком, как мой брат. Хочу замолчать, чтобы не выдать все свои секреты самостоятельно. Если он без спросу залезет в мою душу, покопается там и найдет ответы на все свои вопросы – это будет не так унизительно, как если я в немой просьбе и по собственной инициативе отдам ему ключ от самого себя.
Мне кажется, что Майк читает мои мысли. Хотя, возможно, это действительно так – ведь я сам и с легкостью влезал в головы всем, к кому заблагорассудится, просто останавливая на них взгляд на считанные секунды.
Он читает меня. Он видит меня всего. Просыпается забытое много лет назад чувство стыда от нарушения личного пространства – ведь собственную голову можно считать местом, куда не пускаешь никого, даже собственных родственников? - как будто я снова ребенок, не умеющий защищаться от острого взгляда родного брата, являющимся в детстве одновременно и опорой, и личным проклятием. От несметного количества стычек и драк он уберег меня в раннем детстве, в то время, пока сам я еще не умел постоять за себя, но намного больше ранений и ударов в самую душу я получил именно от него. Не будь его, я не стал бы тем, кем являюсь сейчас.
О, да, не сидел бы сейчас на диване в обнимку с бутылкой виски, раздробленный, покалеченный собственной глупостью, вундеркинд-неудачник, слишком логичный для того, чтобы видеть сердцем.
Будь добр, уточняй детали.
Майкрофт просто ничего не отвечает, но протягивает мне руку, чтобы я отдал ему бутылку. Опять начнется лекция о вреде алкоголя? Не тебе рассказывать мне об этом.
Но он просто делает глоток и возвращает ее мне.
- Я слишком поздно понял, что все зашло намного дальше простого флирта и приятного времяпровождения. Что бы кто кому не говорил, как бы не отнекивался, но мы давно вышли на тот уровень, когда измена равна предательству самого себя. Такое не прощается. И я вполне понимаю его, его реакцию, его уход. – Сломался. Поддался течению, впервые отдал контроль собственных мыслей и действий воле случая. Я ничего не потеряю, если расскажу обо всем своему брату, сам расскажу, а не просто буду сидеть и пассивно наблюдать, ощущать, как он прощупывает меня и незримо разговаривает с подсознанием. Не потеряю ведь, правда? Мне впервые тяжело быть одному.
- Не замолкай. Выговорись. Я все-таки твой старший брат, - Майкрофт поддерживающе сжимает мое плечо, затем снова отбирает бутылку.
Я бы смеялся, если бы мог. Нам обоим за тридцать, мы взрослые самостоятельные люди, никогда не нуждающиеся в заботе друг друга – за редким исключением, разумеется, - но только сейчас мой брат решил действительно сыграть роль моего брата. Никогда раньше один из нас не пытался сблизиться, понять, помочь, а другой – принять и позволить.
Я осознавал, что веду себя как сопливая девка, отвратительно, отталкивающе, но совершенно не мог остановиться и взять себя в руки. Зачем? Джима это не вернет, а посему – совершенно неважно.
- Мне никогда не было так комфортно и легко, с кем бы то ни было. Я слишком иррационален для почти абсолютного большинства людей, слишком чужд им, а они отвратительны мне. Потому что глупы, потому что слабы и беззащитны. До появления Джима я считал, что в мире только два таких человека – тех, которые близки мне по духу, понятны, которых я уважаю. Это ты и я, - замолкаю, запивая неловкую паузу терпкой горькой жидкостью. Майкрофт ждет продолжения. Ему действительно интересно слушать меня! Насколько же ты изменился после смерти своей жены, я не перестаю узнавать что-то новое и настолько человеческое о тебе, что порой не верю, что ты действительно мой брат. - Он слишком быстро и незаметно стал незаменимой частью моей жизни, настолько незаметно, что я по-настоящему понял мою хроническую от него зависимость, только когда он ушел от меня. То есть буквально полчаса назад. Мне даже кажется, что я люблю его. Ведь можно любить то, что спасает тебя, того, кто является противоядием от своего же собственного яда? О, Майкрофт, я отравлен, по моим жилам бежит смертельный яд, который невозможно вывести. А антидот несколько десятков минут назад навсегда захлопнул дверь этого дома с той стороны, с непонятной мне целью оставив твоим подчиненным образец своей крови. Ты знаешь, ведь он связан с криминальным миром, он рассказывал мне об этом. Ты только не лови его, ладно? – Язык заплетается, а мир становится непривычно ярким и четким. Болезненно четким.
- Эта его выходка весьма интересна и крайне интригует меня. Я не дал этой проверке значок приоритетности, потому мы узнаем, под каким еще именем известен твой любовник, только к завтрашнему обеду. Должны же и у меня быть маленькие радости, а что может заставить гения помучиться, как не неизвестность? – Брат был спокоен и добр, красив и совершенно не холоден. Кто ты? Кем ты был почти тридцать лет и как смог обратить каменное изваяние в человека? Какой же была Сильвия, твоя умершая жена, ушедшая в небытие из-за деяний второго моего близкого человека?
- У тебя смертельно низкая самооценка, скажу я тебе.
- А ты пьян вдребезги.
- Не спорю.
- Я тоже.
- Как ты пережил ее смерть, Майк?
Брат немного недоуменно покосился на меня, словно не веря, что меня это интересует, но все-таки решил ответить:
- Мне было очень нелегко, Шерлок. Я встретил эту скорбь и боль как раз тогда, когда открылся эмоциям, открылся человечности. Позволил этой девушке войти в мое сердце. Будь я таким, каким всю свою жизнь до этого, ее смерть ничего бы не значила для меня, поскольку это естественный порядок вещей. Люди рождаются, люди умирают, волей случая вторые оказались знакомы мне, так зачем горевать? Страдать, так сразу по всем, но тогда на остальную жизнь времени просто не останется, поскольку каждую секунду умирает примерно два человека, - опустошенную бутылку Майкрофт аккуратно положил возле дивана, закуривая вторую пару сигарет. Я благодарно принял у него одну из них, продолжая слушать: - Сначала замкнулся в себе, много пил, не отвечал на звонки ни матушки, ни коллег, ни кого-либо еще. Устроил глобальный погром дома, - ухмылка. – Когда смог более-менее адекватно смотреть на мир, не срываясь после каждого звука, отправился в Японию, Африку, Россию, Грецию, многое повидал, общался с множеством интересных людей. Я давно не страдаю, Шерлок, я пережил смерть своей жены, своего нерожденного ребенка, и воспоминания о них вызывают только грустную улыбку.
- И не хотелось никогда снова стать Богом?
- Представь себе: нет. Ни разу. Я поумнел настолько, что стал человеком. Ошибочно предполагать, что ты выше других, потому что ты ничего не чувствуешь. О, наоборот, братец, ты слеп и глуп, и все эти дурачки, что окружают тебя – они лучше и совершеннее тебя во стократ. Но ты не переживай, - брат поднимается с дивана, снова успокаивающе хлопнув меня по плечу. – Я чувствую, но все еще умею думать. И умею наблюдать. А ты давно не бесчувственный овощ и робот, ты лучше. И даже если это конец, бесповоротный и окончательный, ты многое вынес из ваших отношений. Мысленно поблагодари Джима за все то новое, что ты обрел благодаря нему, и скажи «Прощай». Пойду-ка я мусор выброшу, алкоголик.
Смотря в затылок скрывающемуся на лестнице Майкрофту, я думаю только об одном: ничто не окончено. Все только начинается.

Глава 9 - часть вторая

***


Осознание того, что я собираюсь, словно вор или преступник, незаметно вскрыть квартиру своего бывшего любовника и пробраться внутрь, создавало в голове приятное возбуждение. Я не собирался громить квартиру, не собирался красть что-то или портить, нет. Я просто хотел поговорить. Извиниться, если простит, постараться вернуть. И, если все-таки моя ошибка была непоправимой, вежливо попрощаться и уйти, оставив последним воспоминанием о себе не противный стыд во взгляде, когда дверь моей квартиры с силой захлопнулась за его спиной, а раскаяние и сожаление. Может ли такой совершенно чуждый мне человеческий подход склонить чашу весов на сторону примирения? Джим, позволь мне показать тебе, доказать, что я оступился по незнанию, а не потому, что ты надоел мне.
Отмычка приятно холодила кожу ладони, пока я неосознанно вертел ее в руке. Вот уже несколько часов я сидел в баре в подвальчике торгового центра, находящегося рядом с домом, и неотрывно смотрел в монитор своего ноутбука. На черной матовой клавиатуре не было ни одного символа, только безымянные кнопки, но именно это так порадовало меня, когда Джим притащил его мне «в качестве сувенира» и кинул на живот покойника. О, в тот момент я был в морге и расследовал очередное бредовое дело Лейстреда. Воспоминания о том, как я с каменным выражением лица оттирал зеркальное покрытие ноутбука от вязкой темной крови влажными салфетками, как полицейский почти выл от возмущения и негодования, а программист откровенно насмехался и ерничал, вызывают мимолетную улыбку. Но я усилием воли прячу воспоминания как можно дальше и продолжаю наблюдать за монитором.
Используя связи Майкрофта, уехавшего домой только под утро в совершенно разбитом состоянии, а также свои собственные мозги, я смог вывести обзор камеры наблюдения какого-то супермаркета на свой компьютер. По счастливой случайности, она охватывала не только двери и автомобильную стоянку магазина, но и дом Джима. Точнее, три четверти его входной двери и кусок зала, скрытого стенами и крышей.
Стол уставлен чашками из-под эспрессо, довольно необычных для этого места, где все пьют в основном фильтрованное пиво и дешевый виски. Глаза прикованы к правому верхнему углу экрана. После ухода брата я сразу же пошел в это отвратительное место, пропахшее дешевым алкоголем и сигаретами, и сел за самый дальний стол. Вот уже третий час моего шпионства подходит к концу, уже девять утра, а дверь дома Джима ни разу не открылась. По моим расчетам, он должен был уйти на работу примерно час назад. Взял выходной? Почему не горит свет в квартире? Он крайне редко просыпается позже восьми утра. Возможно, он точно также пошел в какой-нибудь бар низкого пошиба, немало выпил и сейчас отскребает мозги бармена от стены, чтобы заплатить ему за дебош? Выпивший Джим обожает спорить, ругаться с окружающими, провоцировать их, испытывать терпение и по-настоящему восхищается людьми, стойко игнорирующими его поведение. Мной. Увы, остальные очень любят махать кулаками, отчего я пару раз уводил своего программиста из зала, полного стонущих и кровоточащих тел. Моя бывшая когда-то равнодушной к людским страданиям натура ценила его жестокий юмор.
Однако, крайне мала вероятность того, что Джим сейчас накачивает себя алкоголем в неизвестном мне месте. Интуиция, к которой я отношусь уже не так подозрительно, вопила о другом: происходит что-то, недоступное моему пониманию. Пока недоступное.
08:57
И эта его выходка у меня дома вчера. К чему это было? Неужели он настолько опасный и разыскиваемый преступник, что даже Майкрофту хорошо знакомо его имя? Преступник его уровня? Бен Ладен? Бред. Я не верю.
08.58
Дверь по-прежнему закрыта. Замираю, не реагируя ни на что вокруг, словно погружаясь в себя, в собственные мысли.
09:04
Что-то не так.
Закрываю крышку ноутбука и кладу его в сумку. Оставляю чаевые престарелому официанту, допиваю горчащий на языке напиток и неспешно направляюсь наверх, вон из этого помещения, на свежий воздух.
Такси. Срочно.

***

Я приближался к входной двери будто в замедленной съемке. Что-то беспокоило меня, что-то было неправильно, не так. Логика и ум отказались работать, покинули меня, а пелена накрыла глаза. Словно я боялся самостоятельно дойти до этой истины – и когда, интересно, мое подсознание считало неведение благом?
Шаг за шагом. А напряжение все нарастает и нарастает внутри. И я не хочу знать, что меня беспокоит. Я ошарашен своим состоянием. Оно пугает меня.
Ты посмотри, а дверь-то и не заперта.
Наверное, я испугался. Вдруг именно сейчас, в самое что ни на есть неподходящее для этого время, его настигли «старые знакомые» из его прошлой жизни? Жив ли он вообще?
На ходу достаю из сумки с ноутбуком пистолет, нацеливаюсь на дверь и медленно распахиваю ее. Темно. И пусто.
О, нет, что вы, это вовсе не образное выражение для характеристики моего состояния на тот момент. Мне было весьма далеко до опустошенности конкретно в тот момент времени, потому что я целился в абсолютно пустой дом.
Ни кресел, ни стола, ни картин, которые завешивали стены, ни чашек с окурками на всех горизонтальных поверхностях. Да и откуда взяться этим чашкам, если из всех горизонтальных поверхностей тут осталась лишь одна большая – пол?
Я был слишком ошарашен, слишком удивлен, слишком взволнован. Быстро зашел внутрь, захлопнул дверь, оглядел квартиру в поисках крови, трупов, оружия. Ничего.
Скинул сумку возле выхода, обхватил поудобнее оружие, прошел на кухню. Посреди помещения стоял стол с дурацкой скатертью, которая так забавляла меня все это время. Будь ситуация не настолько абсурдна, я бы даже улыбнулся.
Я собрался осмотреть другие комнаты, как что-то заставило меня оглядеть стол повнимательнее. Кинув пистолет на пол, я почти подбегаю к нему и сдергиваю скатерть, стараясь унять стук собственного сердца.
Под скатертью лежал диск.
Абсолютно пустая квартира – а я небезосновательно подозреваю, что в других комнатах не окажется даже пыли - один единственный диск. Что происходит? В груди просыпается давно забытое чувство азарта, когда мы играли в кошки-мышки с Мориарти, заставляющим мотаться меня по всему городу только лишь по одной своей прихоти. О, мой мистер Х оставил меня в покое уже давно, а я и не скучал. У меня был человек, с лихвой заменивший всех и ставший главным в моей жизни. Единственное, чего не мог мне дать мой Джим – это азарт. Тот самый азарт, который я испытывал в смертельных играх с моим анонимным гением. Когда за десять секунд должен был ответить на вопрос, над которым бились месяцы обычные люди, иначе на моих руках была бы смерть невинного ребенка. Это пьянило и начисто сносило крышу, словно я кот, которого бросали в чан с валерианой.
Было неожиданно, что я смог прочувствовать это без Мориарти.
Руки тряслись, когда я вставлял диск в дисковод ноутбука, почему-то я был уверен, что информация, содержащаяся на нем, меня несказанно удивит.
Первые секунды в голове нет ничего, кроме непонимания. Болезненного непонимания.
Это моя ванная.
О, качество видео отличное, зря я волновался тогда, несколько месяцев назад.
Словно парализованный, я наблюдаю за собой. Как позирую на камеру, как добавляю в воду пену, как эротично опускаюсь в ванную:
«- Скажи, мой милый мистер Х… ты наблюдаешь?»
Голова практически раскалывается на части, потому что абсолютно очевидную и простую истину я не могу ни произнести, ни даже подумать о ней. Это слишком нереально, невозможно. Я скорее поверю в существование Бога, чем в это. Нет. Нет. Черт возьми, нет!
Да. Здравствуй, уважаемый Джеймс Мориарти, видит Всевышний, я так хотел с тобой познакомиться. Видит и знает. Нужно сходить в церковь на днях.
Звонящий мобильный я воспринимаю как данность, нажимаю «Принять» и слышу пораженный, неверящий тон Майкрофта:
- Я проверил одиннадцать раз. Одиннадцать раз, Шерлок. Это не может быть ошибкой, но…
- Я знаю, Майк. Я догадался, - неотрывно наблюдая за собственным самоудовлетворением, нажимаю «Отбой». Мне нужно несколько минут, чтобы принять невозможное.
"- Черт возьми, да!"
Сообщение, пришедшее с номера Джима, доставляет мне удовольствие мазохиста, и я немного сумасшедше улыбаюсь, снова и снова перечитывая его текст:
«Mon chéri, крошка, вылезай – поиграем =)»

Глава 9 - часть третья

***

Майкрофт нервничал. В последние годы крайне редко что-то шло не так, как ему хотелось, не так, как он предсказывал – ведь благодаря своему высокому положению, а также быстрому и гибкому уму, он мог предсказать и, более того, подстроить большинство событий так, как хотелось или как того требовали обстоятельства. Множество совершенно, как может показаться на первый взгляд ненаблюдательному человеку, не связанных между собой случайностей приводили именно к тому раскладу вещей, какой был наиболее выгоден и благоприятен Британскому правительству. А если быть точными, конкретному его члену. А если совсем вдаваться в детали, то неофициальному, но безоговорочному его лидеру.
Множество преступников, нечистых на руку чиновников и высокопоставленных лиц, людей, нарушающих закон, было вычислено и поймано благодаря его неоценимой помощи, хотя работа детектива никогда не входила в его планы. Просто вовремя сказанное слово, удачная мысль, неожиданно правильный вывод, сделанный из крупиц информации, давали полицейским значительное преимущество в розыске и разгадке, когда, казалось, никаких зацепок уже не оставалось. Нередко как будто бы случайно перед его глазами настойчиво маячило дело настолько глухое и неясное, что полицейские совершенно не понимали, что им делать, даже после того, как их буквально тыкали носом в разгадку. Тогда Майкрофт обращался к своему брату. К счастью, у того было навалом свободного времени и он, конечно же поартачившись для приличия пару часов или дней, с интересом принимался за работу. Дела, подбрасываемые братом, никогда не были для Шерлока скучными или простыми.
Абсолютно любые задачи и загадки были по плечу Майкрофту Холмсу – пожалуй, одному из самых умных людей этой планеты. А с теми, на которые не хватало времени или не было желания возиться, с легкостью расправлялся Шерлок Холмс, стоящий на второй ступени гипотетической «Лестницы гениев». Так было всегда, ничто не могло разрушить эту простую, но такую действенную систему. Так казалось им обоим, а также тем, кто знал хотя бы одного из отпрысков четы Холмсов и имел честь сталкиваться с их пуленепробиваемым интеллектом.
Появление сдвинутого на всю катушку анонимного психа мало впечатлило Майкрофта. Сумасшедшим больше, сумасшедшим меньше – какая разница, собственно? Слишком много было этих закомплексованных и зарвавшихся детей жестоких родителей, со сломленной психикой и детскими душевными травмами. Однако его детские проделки (рассуждая в формате всей планеты, разумеется) были столь искусны и настолько красиво претворены в жизнь, что Майкрофт был поистине восхищен. Постепенно, словно изучив территорию, безумец начал действовать более решительно, активно и нагло, наслаждаясь зашевелившимися правоохранительными органами, которые, естественно, и близко не могли подобраться к его делам и к нему самому. С каждым месяцем, нет, даже с каждым днем, влияние этого никому неизвестного каких-то пару лет назад загадочного человека возрастало все больше. Майкрофт не успел оглянуться, а большая часть террористических группировок уже под крылом загадочного мистера Х, который никогда не выходит на связь напрямую, раздавая свои указания и пожелания исключительно через третьих лиц. Никому не известно, как за столь короткие сроки он смог подчинить их. Мориарти. Загадочный и неуловимый криминальный гений, известна была лишь его фамилия, но и эта информация извлечена исключительно из слухов и сплетен, которыми, как известно, полнится мир. Сама собой сложилась простая и очевидная истина: «Если у тебя проблемы – иди к Мориарти». Неизвестно, с кого пошла эта традиция, но на пике своей карьеры этот неизвестный славился своим умением настолько красиво и неуловимо решать неудобные вопросы, что диву давался даже сам Майкрофт. Каким бы тот не был негодяем и преступником, Шерлок-старший искренне восхищался его смекалкой, отточенным умом и неиссякаемым чувством умора, следя за его действиями из прессы и интернет-новостей. О, он давно научился отличать его проделки от действий серых посредственностей, его почерк, его козырные карты. Не будь уже тогда у него на примете большеглазой и ехидной Сильвии, покорившей его сердце резко и основательно, он мог бы серьезно увлечься этим неизвестным гением.
Шерлока можно понять.
Холмсу-старшему даже удалось подослать в круг его приближенных шпиона – путем титанических усилий, многолетней подготовки операции и самого агента. Он имел честь узреть чуть смазанное изображение седоволосого мужчины, поджарого и циничного на вид. Мориарти? Уж больно не сходится внешний портрет с портретом психологическим.
«Это не он» - увы, последнее сообщение, отправленное его человеком из стана врага. На месте сработанного GPS-навигатора, отправляющего маячок только при отсутствии признаков жизни у носителя, было найдено настоящее Ледовое побоище. Чуть больше десятка изувеченных тел, наглухо привязанных к стульям, всюду вырванные органы, куски плоти, ножи, иглы. Это было страшно, даже для Майкрофта, пожелавшего лично прилететь на место.
На месте преступления была проведена тщательная экспертиза, которая выявила кровь человека, чьего трупа не было обнаружено на импровизированной бойне. Кровь с ножа рассекреченного агента. Сомнений не было – им достался ДНК-образец криминального консультанта.
Это было единственное, что было у них на Мориарти.
Потом была свадьба с Сильвией, отодвинувшая на второй план зарвавшегося преступника, недолгая совместная жизнь, похороны, алкоголь. Все это смазалось в голове в какую-то серую неудобоваримую массу, в это было сложно поверить, да и не верилось до сих пор, даже после стольких лет.
Во время своего путешествия по миру, когда боль уже улеглась, утихла, Майкрофт поклялся себе в двух вещах. Первое: он ни за что не заставит страдать родных ему людей. Ни за что и никогда. Самостоятельно пройдя через Ад потери и боли, он решил ни за что не допустить, чтобы его близкие испытали хотя бы десятую часть того ужаса. Холмс наладил отношения со своей матерью. Пытался с Шерлоком, но тот был холоден и неприступен, отчего пришлось отступить. Но страх за брата не давал ему покоя - обретение человечности и чувств обрекло его на целый ворох фобий и маний, которые он, конечно же, тщательно скрывал. Чтобы хоть как-то успокоить собственное нутро, он установил кучу камер в доме и вне дома, в радиусе нескольких десятков метров от двери в квартиру. Это успокаивало. Наблюдая за циничностью, холодностью, непреклонностью, ощущением собственного превосходства в глазах своего брата – словом, за делом рук своих, за тем, что с такой тщательностью он взращивал в нем с самого его детства – Майкрофт понимал, что Шерлок – глубоко несчастный человек, сам не понимающий собственной ущербности. Он столь многое потерял и так многого лишился из-за его, Майкрофта, желания создать существо, лишенное эмоций. Постепенно первое обещание приобрело немного иную формулировку: он ни за что не заставит страдать своего брата.
Вторая клятва была более логичной, учитывая то, через что ему пришлось пройти. И из-за кого, разумеется. Она не отличалась оригинальностью, однако была предельно ясна и очевидна: он убьет Мориарти. При первой представившейся возможности. Просто сотрет эту грязь с лица Земли, чтобы больше не было таких же, как он, людей, с трудом переживающих смерть своих близких.
А сейчас, сидя в лаборатории на офисном крутящемся стуле и стуча пальцами по распечатанному результату ДНК-теста («Искомый: «Мориарти». Совпадение: 99,9%»), Майкрофт напряженно размышляет над всем комизмом ситуации, над ее откровенно черным, жестоким юмором. Прямо как у любовника Шерлока. Забавно, но он до сих пор не может свести в голове две этих личности в одну. Да и не этим сейчас занят, собственно.
«Я ведь не могу оставить все как есть. Просто не могу. Я поклялся уничтожить его»
«А что же делать с Шерлоком, в таком случае? Ты смог, не без содействия консультирующего преступника, сделать из него нормального человека, но обратно в робота превратить не сможешь, даже при всем желании. И обещал также, что не ранишь его больше» - безликий оппонент, сидящий в его голове, ехидно ухмыльнулся.
«Я должен убить его, ни черта ты не понимаешь!»
«Этим ты убьешь собственного брата, идиот. Помнишь, какого тебе было, когда погибла Сильвия?»
Аргумент был веский, но споры с самим собой не утихли. И вряд ли они утихнут в ближайшие дни. Впору сойти с ума и застрелить либо Джима, либо Шерлока, либо самого себя, чтобы уж точно больше не издеваться над собственным разумом.

***

- Вам нужно отдохнуть, босс.
- Дорогуша, оставь в покое меня и мои потребности, я в полном порядке, давай закроем эту тему.
Полковник лишь вздыхает и продолжает, глядя в зеркало, поправлять галстук на шее. Мысли его хаотичны, а взгляды, бросаемые на отражение Джима, полны тревоги и растерянности. Сутки тот практически не отрывается от ноутбука, копаясь в новостной ленте, непрерывно стучит по клавишам, что-то выясняет, прикидывает, звонит множеству людей, представляясь «связующим мистера Мориарти», и со всеми своими собеседниками разговаривает на разных языках. Моран, знавший только один иностранный язык, помимо английского, в притворном ужасе закрывал уши, насчитав тринадцать диалектов испанского. Криминальный гений улыбался, да и вообще не выглядел человеком, потерявшим своего любовника чуть менее суток назад. Посмеиваясь, он заставил полковника нарядиться в официальный костюм и пойти на встречу мафиозной элиты.
- Эти мальчишки не позвали меня поиграть с ними в их скучные детские игры, какая жалость. А ведь я запретил им предпринимать что-либо без моего ведома в ближайшую неделю. Посиди с ними, разузнай, что происходит, а потом пристрели негра, он там один. Ах, молодой да ранний, он огромная заноза во всей моей отлаженной системе, - произнес Джим около часа назад, едва нажав «Отбой» на мобильном телефоне.
- Как скажете, шеф. – И хорошо бы ему замолчать на этом, но столь извращенные отцовские инстинкты заставляют спросить: - Может быть, поспите? Вы сутки не отходите от ноутбука.
- Я в порядке, Себ, расслабься.
«Дьявол с тобой, Джим. Не хочешь предаваться истерике в моей компании – я не настаиваю. Мог просто попросить меня уйти»
Именно это больше всего смущало и тревожило Себастьяна. Не показное равнодушие своего босса, которое с большим трудом можно было отличить от реальной отрешенности - ведь он первоклассный актер. Раньше Мориарти никогда не стеснялся проявления своих истинных эмоций при полковнике, и, если ему хотелось побыть одному – он незамедлительно сообщал об этом, настаивая на предоставлении ему полного одиночества, «пока я тебя не вызову».
Его теперешняя реакция… нервировала.
- Я готов, шеф. Буду через пару часов. Не скучайте.
- Не буду, не переживай, - все также не отрывая глаз от экрана, а пальцев от клавиатуры, произносит Джим. Настолько показательно расслаблен и спокоен, что, Моран уверен: если он не уйдет в ближайшие десять минут, выдержка этого инфантила полетит в бездну.
Не испытывая судьбу, он поспешно выходит из их новой штаб-квартиры и почти бегом направляется к автомобилю. Тут же в уши врываются звуки выстрелов, прерывающиеся, громкие, словно человек, использующий в данный момент огнестрельное оружие, совершенно не в себе.
Хмурясь, полковник набирает сообщение, молясь, чтобы этот идиот стрелял не по телефону:
«Только не в висок. А стены починим»
«К чертям стены. Лучше почини мне голову»

Глава 9 - часть четвертая

***

Это совершенно нереально, невообразимо, невозможно. Десятки недель рядом, полтора месяца совместного проживания не заставили меня не то что усомниться, а даже задуматься на мгновение над тем, что Мориарти и Джим – мой Джим, черт подери! – это один и тот же человек. Безбашенный психопат, маньяк, привлекающий меня так страстно своим острым умом, жестокий убийца, не ставящий ни во что человеческую жизнь. И ироничный инфантил, немного самовлюбленный, но чертовски умный и необычный программист.
Кто из них ты? И знаю ли я настоящего тебя? Я был уверен, что разгадал, полностью проникся тобой, той твоей личностью, маской, которую ты надевал, работая в больнице и общаясь со мной. Уверен, ты мастер перевоплощения, и те люди, с которыми ты контактируешь, быть может, многие годы, знают совсем иного тебя. Сотни личин, каждая – на свой случай, для разных людей, под разные ситуации и разное настроение.
Это слишком, слишком нереально. Ты не можешь быть сотней людей одновременно. Диаметрально различными, непохожими. Осталось ли что-то настоящее в тебе?
Ответь мне, голос в моей голове. Ты единственный собеседник сейчас, кто может вытерпеть мое состояние, и в чью голову я не запущу первую подвернувшуюся под руку тяжелую вещь.
Майкрофт. Если бы ты был сейчас рядом со мной, я бы задал тебе волнующий меня вопрос, выкрикнул бы его, с нотками отчаяния в голове: почему я стал таким же, как и ты? Как я смог отказаться от собственного Я, от холодного разума, интеллекта, разбавив, осквернив его чувствами? И в который раз бы я стал спрашивать об этом? Тебя впервые. Ты ведь старше, умнее, опытнее, ты единственный, кому я могу позволить учить меня жизни. Майкрофт! Я не хотел этого. Не желал, противился всеми силами. А помогло ли? Ничуть. Чем больше я сопротивлялся, тем сильнее ты, проклятый, выдавливал меня из собственного кокона.
Я готов признать свое поражение, Джим Мориарти, преступный консультант, мой милый известный и открытый гений. Наша партия, затянувшаяся на многие месяцы, закончена твоей безоговорочной победой. Я бездарно провалил сражение, разучившись играть. Твои методы восхищают меня, я никогда не встречал и вряд ли встречу настолько великого человека. Ты не пытался обыграть меня, состязаясь примитивными методами «Кто умнее, тот победит», о нет. Ты еще до начала, еще до первого хода белыми понял, что мы равны друг другу. Два психопата, два отчаянно скучающих человека, готовые ради собственного веселья по камешку разобрать несчастный Лондон. Бедный город, как он выдерживал наше присутствие в непосредственной близости друг от друга? Наши отношения были в высшей степени извращенными и непостижимыми. Два минуса, два отрицательных заряда, вопреки Вселенским законам притянувшиеся друг к другу. Как можно назвать тот электрический заряд, непрерывно бьющий нас током? Что это, когда плохим людям хорошо вместе?
И что же является лучшим тактическим ходом, как не дезориентировать противника, вывести его из игры, заразить его хроническим вирусом безумия и глупости, которым болело все остальное человечество, но к которому вы двое, по какой-то причине, имели иммунитет? Сломать иммунитет! Влюбить врага в себя, заставить почувствовать то, чем живут остальные семь миллиардов, сделать недееспособным. Нейтрализовать максимально надежно. И надолго. Навсегда.
Ты как нельзя лучше выбрал себе игрушку и противника, Мориарти, Джим, моя чертова слабость. Единственного возможного противника, чей брат, к тому же, занимает не последнее место в Британском правительстве. Ты ведь знаешь, что я не могу устранить тебя теперь, просто не могу, я лучше убью самого себя, чем причиню тебе вред. И сделаю все, чтобы Майкрофт не посмел тронуть тебя даже пальцем. Никаких наемных убийц, никаких несчастных случае. Будь ты проклят, Мориарти, будь ты проклят, чертов ублюдок, посмевший надругаться над моей душой, только ожившей и появившейся! Я ненавижу тебя. Я восхищаюсь тобой.
До крови, до мяса, до ребер, до сердца – да, посмотри ты, манипулятор! Въелся в меня, впитался в мою сущность, словно сглаз, проклятие. Ты – мой приговор, ты моя человечность. Как Дьявол может быть олицетворением того светлого и прекрасного, что живет в человеческой душе? Как ТЫ, воплощение безнравственности и порока, зло в чистом виде своем, смог настолько глубоко засесть в мои мысли? Я никогда никого не любил. Даже моя глупая паника несколько месяцев назад и в сравнение не идет с теми эмоциями, что я чувствую сейчас, именно сейчас, к тебе, ты, чертов криминальный гений! Я вижу тебя, твой образ навсегда со мной, ты стоишь сейчас, будто живой, в моих мечтах, перед моими глазами. Я был привязан только к своему милому программисту и к твоему неясному образу, туманному и захватывающему – вы были для меня самыми желанными. Как можно не возненавидеть тебя, Мориарти, за то, что ты – все те люди, которые были мне дороги? Оковы, они держат, не отпуская, ты – моя слабость, ты – мои безмолвные крики и проклятия, ты – средоточие всей моей ненависти. Я кидаю свое сердце тебе в ноги, манерно, отсутствующе, будто мне не важно, как ты отреагируешь, но наблюдаю за тобой в отражениях зеркал, что вокруг нас. Тысяч зеркал, мой милый, мой анонимный гений Джим Мориарти, что покажет твое отражение, какую маску ты оденешь на этот раз?
Тело затекло от длительного сидения в одном положении, пусть даже кресло исключительно мягкое и удобное. А я хватаюсь за это неприятное ощущение, словно падающий с обрыва хватается за корни, камни, траву, что растут по практически вертикальному берегу. Как и летящему на мокрые камни, мне это не помогает.
Резко, отточено, я направляю недрогнувшую кисть в стену чуть левее меня, и три раза спускаю курок.
- Оу-оу, будь осторожнее, прошу! У меня разговор, - Джон садится в кресло напротив, кладя на колени несколько газет и мобильный телефон. Чуть синеватые круги под глазами и уставший вид, который Ватсон тщательно, но безуспешно пытается от меня скрыть, вызывают у меня легкое чувство вины. Если бы не я, он не сидел бы большую часть ночи рядом с моей постелью, стараясь заглушить мои крики, стоны и попытки хождения во сне. Из-за того дурдома, что творится вокруг меня, я получил ряд проблем, связанных со сном. Майкрофт даже возил меня к какому-то очень умному доктору с рядом наград и научных работ, то ли психиатру, то ли психотерапевту - я не вникал толком, да мне и все равно, если честно. Не знаю, что он втолковывал брату сорок семь минут после моего осмотра, но тот вышел из кабинета хмурый и молчаливый, ответив коротко: «Отвлекись и займись делом». Не попросил, но и не приказал. Очень настойчиво порекомендовал. О, Майк умеет выдерживать нужный баланс в интонациях, это основная часть его работы.
Майкрофт стал часто бывать у нас дома. Такое чувство, что у него резко увеличилось количество свободного времени. Каждый свой приход он обусловливал острой необходимостью, будь то консультация с Ватсоном, переустановка «вышедших из строя» камер наблюдения или отсутствие дома сахара. Странно, но это не бесило меня ни в коем разе, не раздражало. Мы сблизились с Майкрофтом, по-настоящему стали братьями, не только по крови, но и по духу. Я зашивал свою душевную рану тупой ржавой иголкой и шелковыми нитками, а он щедро поливал ее виски и коньяком, чтобы не было заражения. Вряд ли мне грозит скатиться со своего жизненного пути посредством банального алкоголизма, слишком это просто и неинтересно, если сравнивать с прошлыми бурными событиями. Потому, уповая на рассудительность и разумность своего братца, в коих у меня не было еще случая даже усомниться, я наливал себе полный стакан чего-нибудь крепкого сразу же, как только в голову снова закрадывались унылые и удушающие мысли. После его опустошения, как ни странно, меня отпускало. И я мог снова безвылазно сидеть в кресле, на диване или за столом на кухне. Без истерик. Пропадало желание крушить все и всех на своем пути, но мысли – чертовы мысли! – их не мог вывести из меня простой алкоголь. Жаль. А пить что-то разъедающее, например, серную кислоту, я пока не отважился. Но, если кто-то сможет убедить меня, что она избавит от этого хаоса, а задумаюсь.
- Не лезь под пули, Джон. И нет, я не буду помогать Лейстреду.
- С чего ты… впрочем, неважно, - он устало трогает уголки глаз указательным и большим пальцами, на секунды замирая. В течение одного мгновения я наблюдаю на его лице целую гамму эмоций, от тоски, уныния и грусти, до какой-то обреченности. Ты так наивен, мой друг, если считаешь, что я не вижу всей этой гремучей смеси в твоих глазах, о, в них также горит щепотка контролируемой, нежданной, ненужной, но горячей ненависти. К тому, кого я ненавижу ничуть не меньше тебя. Ненавижу. Не-на-ви-жу. – Шерлок, посмотри на меня. Я не знаю, правильно ли поступаю, давая тебе эту информацию… но она тебя заинтересует.
Заинтересует?
- И каким образом в этом деле замешан Джим Мориарти? – После того скандального рассекречивания я никогда не называю его только по имени или только по фамилии. Это доставляет мне мрачное моральное удовлетворение, удовольствие, ранящее и рассекающее только-только зашитые и зажившие раны. Джим Мориарти. Не Джимми из IT-отдела. Не криминальный консультант, не мой анонимный гений.
- Полиция обнаружила семь трупов на краю города. Убиты профессионально. Имеется неофициальное и недоказуемое предположение, что это мафиозная верхушка. Четверо-то точно, насчет остальных – неизвестно.
- Ближе.
- Запись с камер наблюдения рядом с местом преступления зафиксировала очень подозрительного на вид мужчину с хвостом седых волос, - пристально глядя мне в глаза, произносит Джон. А я даже не собираюсь скрывать своего интереса этим делом. Молча забираю у Ватсона материалы по делу и углубляюсь в чтение. - Знаешь, я очень надеюсь, что поступил правильно.